Мне могут нравиться великие столицы, архитектура которых — транслирует мысль о величии империй и религий. Но в истинный восторг и умиление меня повергают те города, что созданы не во имя власти, а во имя людей.

Именно поэтому я люблю Амстердам.

Свернув в тихие жилые кварталы, лежащие совсем близко от оживленных улиц, переполненных туристами — не перестаешь любоваться устройством быта горожан — всеми этими милыми дверями и ручками, окнами и скамейками. Единством стиля и, в то же время — заметной разностью каждого дома, каждого крыльца.

Вечерами амстердамцы не занавешивают окон — интерьеры, за исключением приватных зон — открыты взору прохожих. Но прохожие редки, да и те — лишь случайно-коротко взирают на хозяйку, хлопочущую возле плиты, и на повисшего над ноутбуком хозяина — и шагают себе дальше. Нам нечего скрывать — вещают открытые окна квартир. Мой беглый взгляд не отнимет вашего счастья , — откликается прохожий...

Конечно, для меня как для туриста, Амстердам — это супер-приветливый и вольный город, насквозь пропахший каннабисом, бесстыже залитый светом квартала красных фонарей, толерантный, многонациональный, резиновый, вмещающий полмира да еще несколько миллионов туристов впридачу, приезжающих сюда каждый божий день. Город велосипедов и отвоеванных у моря территорий. Разрезанный на куски каналами. Здесь проходят гей-парады, и горожане машут демонстрантам букетами цветов... , — думает приезжий...

А каков Амстердам для самих амстердамцев? Наверно, любимый. Наверно, перегруженный. Людьми и наркотиками. Наверно, не по силам ему — такому небольшому, милому — результат его же гостеприимства и его же свободолюбия.

Смелые люди — голландцы, думается мне. Отважные мореплаватели. Разогнали воду — покорили море. Живут ниже его уровня... Наверно, оттого и такие высокие. Разрешили дурь . Проституткам отвели для бизнеса лучшие районы Амстердама (теперь обратно отвоевывают). Заявили миру, что все человеческие слабости имеют право быть. А также добавили, что для них все равны — все народы, в частности, а вместе с ними Большинство и все меньшинства без разбору. Договорились ездить на велосипедах. Нарисовали для велосипедистов дорожки. Позволили неработающим жить за счет работающих.

И пусть полмира вертит у виска , полагая, что Амстердам — не в себе. Между тем, это его выбор. Его судьба. И мне показалось, что в ее глаза он смотрит открыто.